Год багульника. Кровавая луна - Страница 18

— Войди! — крикнул он.

Его рука потянулась к мечу. Дверь тихо отворилась, и он едва сдержал возглас удивления — на пороге стояла Моав! То же бледное скуластое лицо, тот же острый подбородок! Большие синие глаза, прозрачные, как два горных озера, в упор смотрели на хэура. Но прекрасное видение длилось недолго — Сигарт понял, что перед ним стоит молодой эллари. Но как же он был похож на погибшую веллару! Он осторожно шагнул к хэуру, изучая его подозрительным и, как показалось Сигарту, недоброжелательным взглядом.

— Мир тебе, воин севера! — проговорил он.

Казалось, он пришел сюда не по своей воле и уже жалеет об этом. Сигарт насторожился — ему был не по душе холодный тон юноши.

— Кто ты и что тебе нужно, эльф?

Суровый голос разозлил нежданного гостя. Вскинув белокурую голову, он властно произнес:

— Я младший веллар дома Сильвана — Иштан Ардалаг. Моав была моей сестрой, и я здесь по ее просьбе.

При воспоминании о Моав сердце хэура дрогнуло — его ожесточенность растаяла как снег. Он уже горько жалел, что сурово принял юного эльфа, так похожего на свою сестру.

— Прости… — растеряно проговорил он. — Я не хотел тебя обидеть! Что бы ни привело тебя сюда, я рад видеть тебя.

Его искренний тон возымел действие: Иштан улыбнулся и примирительно пожал протянутую руку. Уже совсем иным голосом он проговорил:

— Сестра просила, чтобы я передал тебе это.

Только сейчас Сигарт заметил, что гость все это время держит в руках темный сверток. Он осторожно взял его — внутри лежало что-то увесистое. Он развернул ткань и вопросительно взглянул на Иштана, тот в свою очередь уставился на хэура. Неужели он все еще не понял?!

— Это — Полночная Молния, меч Иннариса, вернувшийся, чтобы положить конец темной власти! — дрожащим голосом пояснил эллари.

Сигарту показалось, что он видит сон; неужели у него в руках — и впрямь легендарный Нар-Исталь?! Иштан продолжал:

— Пророчество говорит, он откроется только в руке Иннариса, вновь пришедшего в Риан в час Великой битвы… — он на мгновение замолчал, собираясь с силами. — Теперь он твой: старшая веллара Эллар, Моав Синтарэль, отдает его тебе!

Опешивший хэур перевел взгляд на тускло мерцающий меч. Он был на удивление небольшим, слегка напоминающим по форме лист ландыша — узкий у рукояти, немного расширенный к середине и острый на конце. Тонкую рукоять украшали серебряные листья, на лезвии виднелись высеченные изображения луны в разных фазах. Сигарт ясно понял — только так мог выглядеть меч Лагха, избранного сына Эллар! Нерешительно, точно боясь обжечься, он взялся за рукоять, пальцы удобно легли на холодный металл. Почувствовав его прикосновение, клинок ожил, по нему пробежала бледная искра, затем еще одна; в следующее мгновение вся комната озарилась ярким белым светом, заставившим обоих зажмуриться. Лунный клинок сиял — его сокрушительный огонь не обжигал хэура. Иштан торжественно преклонил колено перед изумленным Сигартом.

— Да поможет тебе богиня, Иннарис! Для меня будет честью быть другом и братом великого воина двух народов.

Тот обратил на него непонимающий взгляд.

— Такова была воля последняя Моав…

Сигарт постоял, затем подошел к столу, отложил Нар-Исталь и привычным движением взял свой меч-восьмиручку.

— Мне всегда говорили, что он для меня коротковат — значит, тебе как раз впору будет, — сказал он, подавая его Иштану. — Это славный клинок…

Лунный эльф просиял, с благоговением принял меч и лихо взмахнул им — подумать только, подарок от самого Иннариса! Но разговор с хэуром стал для Иштана не последним за этот вечер: прямо от Сигарта он направился в восточное крыло замка — здесь жили краантль. Перебросившись приветствиями с дежурившими воинами, он тихо постучал в комнату Кравоя.

— Кто там? — раздался из-за двери непривычно резкий голос.

Иштан осторожно просунул голову в дверь — неприветливый голос действительно принадлежал Кравою: тот сидел за массивным деревянным столом, сцепленные в замок смуглые руки покоились на столешнице.

— Кравой, мне надо с тобой поговорить… — осторожно начал веллар.

Солнечный эльф недовольно взглянул на него.

— Может, в другой раз, а? Сейчас не лучшее время для разговоров.

— Но это очень важно! — слова Иштана прозвучали так твердо, что Кравой покорился.

— Ну, говори.

Иштан прошел в комнату, тщательно затворив за собой дверь, и остановился напротив стола, за которым сидел краантль.

— Перед смертью Моав просила, чтобы я поведал тебе обо всем, что с ней случилось с прошлой зимы…

Жрец солнца медленно поднял глаза. Он слушал молча, и от сбивчивого рассказа Иштана мысли его взвивались, как рой пчел. Все смешалось у него в голове — Моав, Сигарт, Нар-Исталь, приход нового Иннариса… Словно свиток, разворачивалась перед ним жизнь погибшей веллары, до последнего вздоха оставшейся послушной своей богине. Теперь он, наконец, все понял! Понял ее слезы в саду среди лунных роз, ее молящий взгляд, ее отчаянную страсть, столкнувшую их в гномьем подземелье. Оглушенный, он сидел, не в силах пошевелиться, кровь глухо стучала у него в висках. До чего же жестока великая Эллар! Он почти смирился с тем, чтобы отдать свою душу ради победы нового Иннариса, но чтобы эта страшная судьба предназначалась Моав — такого он не мог даже предположить! Моав, его любимой Птице, Поющей Перед Рассветом! Его даже не обрадовала мысль о собственном спасении — слишком сильно поразил горестный рассказ Иштана… Когда веллар договорил, в комнате повисла гнетущая тишина. Иштан спохватился.

— Да, чуть не забыл! Моав просила передать тебе одну вещь…