Год багульника. Кровавая луна - Страница 17

Лицо Лагда исказилось болью, но это длилось лишь миг.

— Встань, воин севера. Воистину темны пути Эллар… Могу лишь сказать, что ее знак еще никогда не был случайностью.

Хэур поднялся, не смея взглянуть на веллара. Внезапно его отвлекли чьи-то шаги за дверью. В следующее мгновенье она распахнулась, и на пороге показался высокий воин в пурпурных одеждах.

— Заходи, Кравой, — проговорил Лагд. — Ты должен кое с кем познакомиться…

Увидев хэура, жрец солнца застыл на месте, вглядываясь с гостя — у него возникло стойкое ощущение, что он уже встречал его, хотя он был совершенно уверен, что видит его впервые! Это чувство было тонким, едва уловимым, и происходило не от внешности… Он прищурил темные глаза, всматриваясь в хэура и одновременно охватывая виденьем. Знакомые вибрации повеяли на него, в следующий миг он все понял — и это прозрение было столь же ошеломляющим, сколь ужасным. Значит, вот кому отдала Моав свое сердце, отдала вместе с телом и душой! Вместе со своей жизнью и своими песнями! Тот, кого давно ненавидел Кравой — ненавидел вдвойне! — теперь стоял перед ним, осмелившись прийти в дом убитой им веллары. Обычно приветливые глаза краантль дико сверкнули, окатив чужака полным ярости взглядом.

Сигарт тоже насторожился — острый рысий ум подсказал, что перед ним один из старших магов Рас-Сильвана, звериное чутье подсказало остальное — Сигарт слишком хорошо запомнил этот запах! Запах пожара, пришедший вместе с Моав в дождливую ночь на границе лета и осени. Да еще имя! Он готов был поклясться, что слышал его раньше — его шептала Моав, лежа в беспамятстве в Мермине. И вот теперь это имя обрело плоть и кровь. Сигарт скорее почувствовал, чем осознал: долгое время они были соперниками, хищниками, стерегущими одну добычу; он ощущал, как волны особой, ревнивой ненависти прокатываются между ним и вошедшим эльфом. Ему пришло в голову, что окажись тот в Серебристом лесу вместе с ирилай, ему вряд ли удалось бы уйти тогда живым… Но теперь все изменилось: он был виноват, виноват так сильно, что любая его неприязнь или ревность была бы преступлением. Он больше не имел на них права, он мог лишь выпрашивать прощение. Он быстро шагнул к солнечному эльфу.

— Нам некого больше делить, — напрямик произнес он, протягивая руку ладонью кверху, — кроме врагов на берегах Ин-Ириля…

Мгновение Кравой колебался, испытывающее глядя прямо в его лицо, в стороне от обоих выжидающе замер Лагд. Сигарт почти слышал, как скрипят стиснутые зубы краантль. Наконец чаша весов остановилась — смуглая рука жреца солнца легла на его ладонь.

— Да помогут нам светила дня и ночи, — голос Кравоя прозвучал ясно и твердо.

Он был одного роста с хэуром — стальные и карие глаза смотрели вровень, скрещивая взгляды как клинки. Лагд вздохнул с облегчением.

— Рад, что вы поладили — в смутный час дружба дорога как никогда. Я ведь по делу тебя вызвал, Кравой: наш друг привел с собой верных ему воинов — чуть больше двух сотен. Может быть, для них найдется место в доме Солнца среди твоих бойцов?

— Не беспокойся, князь. Считай, что они уже доедают свой обед.

— Да, и еще, — спохватился веллар, — не исключено, что кто-то узнает в них своих авлахаров…

— Я позабочусь о том, чтобы не было беспорядков, — коротко ответил Кравой и, поклонившись, покинул комнату.

Сигарт некоторое время смотрел ему вслед, затем, точно вспомнив о чем-то, быстро расстегнул куртку.

— Я принес то, что принадлежит вам по праву — его место в Рас-Сильване.

Лагд, не отрываясь, смотрел на пожелтевший свиток, зажатый в протянутой руке хэура.

— Удивительно, — вполголоса проговорил он. — Кто бы мог подумать, насколько прав был Иштан, предрекая нам скорое спасение. Надо сообщить ему о твоем приезде… А теперь тебе следует отдохнуть. О своих воинах можешь не беспокоиться — я доверяю Кравою, как себе самому.

— Рыси не пойдут за ним, — усмехнувшись, бросил хэур. — Они будут ждать моего приказа.

— Что ж, тогда прикажи им следовать в дом Солнца — их ждет там еда и ночлег.

Сигарт низко поклонился и поспешил прочь из кабинета. Беспрепятственно выйдя за ворота, он добрался до лагеря. Как и следовало ожидать, приказ следовать в Рас-Сильван вызвал некоторое недоверие в рядах хэуров, однако мысль о сытном, а главное, близком обеде быстро смягчила их норов. Расквартировка клана прошла без особых инцидентов. По требованию своего фринна хэуры дали клятву не вступать в конфликты с местными воинами; за нарушение — смерть, независимо от того, кто начал ссору… Удостоверившись, что все в порядке, Сигарт оставил подопечных и отправился в отведенную ему комнату в замке — есть ему не хотелось.

Вскоре на синие крыши города опустился тихий вечер. На небе несмело загорелись первые звезды, настало время песен и легенд. То там, то там уже раздавались звуки настраиваемой арфы. Но хотя Лагд и приглашал гостя в Круг песен, Сигарта среди пришедших послушать древние напевы не было. Не зажигая огня и не снимая оружия, он ходил из угла в угол по своей комнате, как по клетке; на столе посреди комнаты лежал наготове меч. Ему и впрямь казалась, будто он в клетке — в лагере Моррога и то, наверное, было бы уютнее! Как лиса забился он в нору, готовый в любой момент обороняться. Он чувствовал себя чужим среди утонченных эльфов, но не это томило его больше всего: он был гостем в доме того, чья дочь погибла от его руки — эта мысль не покидала Сигарта ни на миг. Синий взгляд князя Рас-Сильвана преследовал его, каждую минуту напоминая о содеянном. А этот золотоволосый эльф! Как знать, не затаил ли он на него злости, замешанной на давней ревности — в том, что он некогда был влюблен в Моав, Сигарт не сомневался. Не ждет ли он удобного часа, чтобы отплатить хэуру за отнятую и погубленную возлюбленную, ибо память мести — самая долгая… И пусть его взгляд открыт и честен, Сигарт чувствовал, что на душе Кравоя скребут кошки. Сравнивая себя с этим статным эльфийским магом, он снова и снова он задавал себе мучительный вопрос — почему она выбрала его?! На что променяла того, кто был так близок ей по всему?! Ответа на этот вопрос Сигарт не знал, и от этого ему становилось еще хуже. Вдруг в дверь постучали. Сигарт весь напрягся, будто готовясь к прыжку.