Год багульника. Кровавая луна - Страница 26

— Моав, это ты! Ты простила меня?! — он сделал шаг к эльфе, но она выставила руку, останавливая его.

— Тебя ждет тяжелая битва, — в ее голосе послышалась грусть. — Много воинов найдут свою смерть на берегу Ин-Ириля, но слава о тех, кто рассеял тьму, будет жить вечно. Власть Моррога велика, а тьма способна задушить огонь в сердцах, но велика и сила Эллар.

Она посмотрела прямо в лицо Сигарту.

— Когда угаснет последняя надежда, взгляни в лицо Эллар… — тихо произнесла она, немного помолчав.

От взгляда васильковых глаз Сигарту стало не по себе. Ему показалось, что этот взгляд проникает прямо в душу, выворачивая ее наизнанку, выхватывая из ее глубин все мысли и чувства. Но это длилось всего мгновение — серебристая ткань снова скрыла лицо Моав. Она медленно развернулась и стала удаляться по направлению к дереву со все еще разверстой корой: еще миг — и она сомкнется, поглотив хрупкую фигурку… Сигарт вздрогнул и порывисто шагнул за эльфой — с тех пор, как он узнал свою судьбу, ему не давал покоя один вопрос.

— Моав! — крикнул он ей вслед. — Любила ли ты меня?! Любила ли таким, как я есть? Или отдала свое сердце, только чтобы помочь новому Хэур-Талу? Скажи мне правду! — в его голосе слышалась отчаянная мольба, словно в просьбе заключенного, желающего знать свой приговор.

Моав обернулась, но ее уста хранили молчание. Вместо ответа она снова приблизилась к Сигарту, медленно подняла лицо и взглянула прямо ему в глаза. Сердце хэура замерло. Тогда она подошла еще ближе и, притянув его к себе, поцеловала в губы, и поцелуй ее был сладок, как сама любовь. Невыразимый покой сошел на сердце Сигарта, ослепляя, оглушая и обезоруживая его, смешиваясь с давно забытым ароматом цветов…

Когда он проснулся, небо румянилось первым лучом рассвета. Сигарту казалось, что он еще никогда не чувствовал себя таким счастливым. Предстоящая битва уже не страшила его, а душа была полна надежды.

Глава 9. Марш на север

Это утро выдалось особым. Оно было тихим, ясным, исполненным какой-то светлой торжественности. Звук копыт звонким перестуком разносился в воздухе, мчался по улице, опережая всадника. Прошло еще немного времени, прежде чем показался он сам: старший веллар Рас-Сильвана выехал на площадь. Под его седлом четкой рысью выгарцовывал конь белоснежной масти; по особой, горделивой осанке и красоте пропорций в нем безо всяких сомнений можно было узнать лиафа. За ним, держась на расстоянии в полкорпуса, трусила еще одна оседланная лошадь — ее серебристая шерсть лоснилась в лучах утреннего солнца, отливая белесым жемчужным блеском.

Увидев одинокую фигуру у фонтана, Лагд направил коня к ней. Вторая лошадь покорно двинулась за ним.

— Ну что, ты готов, воин севера? — спросил веллар, подъезжая к Сигарту.

Тот сидел на каменном бордюре посреди площади. На нем снова был походный костюм. Единственное, что он согласился принять от своих радушных хозяев — это тонкую кольчугу; она была перекинута через руку хэура. Небо над площадью нежно розовело.

— Давно готов, — ответил Сигарт, щуря серые глаза. — Говорили, выходим с первым солнцем.

Веллар улыбнулся легкой светлой улыбкой — казалось, его ждет не военный поход, а веселая прогулка.

— Будь снисходителен — эллари собираются медленнее, у них ведь одной только одежды сколько. Пока выберешь…

Сигарт окинул быстрым взглядом изысканный костюм лунного эльфа — темно-синий с тонкой серебряной вышивкой в виде листьев и ветвей, он гармонировал с мастью коня, но не того, на котором он сидел, а второго, с пустым седлом — его шерсть была разве что чуть темнее, чем вышивка на костюме эллари. Этот цвет показался хэуру до боли знакомым. Он присмотрелся повнимательнее.

— Или эльфийские кони все одинаковые, или я уже где-то видел этого зверя…

Лагд печально опустил голову.

— Он пришел в город в тот же день, что и ты — следом за душой Моав, — он на миг тяжело умолк. — Я ведь сам ходил с ней к морю за ним…

В груди Сигарта что-то судорожно дернулось, как бывало каждый раз, когда он слышал имя маленькой эльфы. Лагд спешился, взял коня под уздцы и вместе с ним подошел к хэуру.

— Лиафы признают лишь одного хозяина — этот конь не понесет ни меня, ни кого другого. Моав была единственной, кого он слушался, но я подумал, раз ее душа теперь принадлежит тебе, то, возможно…

Не договорив, он протянул повод Сигарту.

— Надеюсь, он принесет тебе больше удачи, нежели ей.

Не смея поднять глаза, хэур молча взял повод из рук веллара. Конь отрывисто фыркнул и дернул головой, пытаясь вырваться, но в следующее же мгновение замер и навострил уши, будто заслышав знакомый голос. Сигарт не успел и пошевелится, как лиаф потянулся к нему, вытянув длинную гибкую шею, уткнулся мордой ему в волосы и заржал — тихо и жалобно, словно пытаясь вызвать свою хозяйку из того плена, что держал ее душу. Сердце Сигарта сжалось — точно ребенок, зовущий мать в темноте! Его ладонь легла на теплый лоб лошади.

— Прости меня, — тихо сказал он, — прости…

Словно поняв необратимость случившегося, лиаф обреченно понурил голову; его темные, отливающие лиловой синевой глаза стали грустными. Несколько мгновений конь и хэур стояли неподвижно; Сигарт тихо гладил серебристый лоб лошади. Тишину нарушил Лагд.

— Нести в Великую битву нового Иннариса — честь, достойная самого прекрасного коня, — сказал он, потом подошел к своему скакуну и вдел ногу в стремя.

Сигарт понял — пора. Он перебрал поудобнее повод, взялся одной рукой за луку седла и легко поднялся в стремени. Лагд несколько мгновений внимательно смотрел на лиафа, но тот лишь стоял, опустив породистую голову, покорный и как будто уставший. Старший веллар вскинул голову, заставил себя улыбнуться.